Левое крыло орды. Верецийский мост.

Собственно начавшиеся взрывы и гибель моста не очень удивили или испугали Улугбэка. Победа была одержана, а мелкие неприятности после неё само собой разумеющиеся вещи.  Степная конница  превращается после победы в толпу грабителей или мародёров. Чего же удивляться, что в этот момент недобитые остатки врага могут нанести какие то раны.
Несколько команд, рёв труб, и воины уже спешат к бунчукам своих командиров. Снова свистнули стрелы. Били по чужим. Их отличали сразу ибо в степном войске, несмотря на его многочисленность, каждый знал своего соседа по сотне в лицо. Росли вместе. Охотились вместе. Воевали вместе.
Как тут чужому  скрыться или спрятаться?
Поэтому бой был коротким.
Потом продолжили обдирать трупы, а сабрельские мастера перекрыли деревом рухнувшие пролёты моста.
Метательные машины свои они разобрали и погрузили части на повозки. Под утро войско степняков двинулось вперёд.

______________________________________________________________________________________________________________________________________________

Центр орды. Утро 20 числа. Ставка Баядер-хана

Хан слушал донесение полученное от Улугбэка. Кивнул, отпуская шамана, что перевёл ему эти слова с соколиного на человеческий язык. Развернул карту. Задумался.
В общем то он уже победил в этой войне.

После прорыва у Верецийского моста левое крыло вышло к северу и перерезало все сообщения по суше между городами. Даже если они теперь и захотят объединить силы, то не смогут. Все пути друг к другу по суше перерезаны. По реке тоже. Те тумены, что вышли к Деспару с правого берега по всей его длине не пропустят ни один корабль.
Можно просто встать и ждать. Вожди городов сами приползут к нему в юрту. Ведь хоть и крепкие стены у здешних городов-хлеб сеять надо за стенами.
А там кочует вся его орда. Выйди. Посей.
Можно уйти, а потом опять придти, когда урожай будет созревать. И все здесь опять убегут под защиту стен. Пусть поймут это. И пусть ползут к его юрте. Пусть привыкнут, что отныне только здесь решается-жить им или умереть.
Но он не уйдёт сейчас. Пусть Джамух-хан и Борти идут в Криптхольм. Пусть передадут его тамгу Хейту-королю. Пусть все узнают, что теперь владыка над всеми этими землями Хейт.
А над Хейтом-Баядер.
И пусть принесут ему головы тех, кто засел в Крепости Ветров. Пусть Хейт-король об этом позаботится.
Баядер улыбнулся. Шаманы говорят, что можно взять в жёны сестру Амурат-хана. Что ж. Баядер согласен. Пусть везут его новую жену ему в юрту.

Утро 19 числа, Вартиано
Узкие коридоры веяли холодом, - в это утро в Вартиано пошел редкий пока еще снег.
Хэйт шел по замку Святой девы, в сопровождении охраны и придворных, привычно отстающих на пять протокольных шагов. Это давало иллюзию одиночества.
Черный лосевый кафтан, черная рубаха с крайне скупыми брыжами, сапоги по колено - черные же, из вареной оленьей кожи, широкий пояс  - в облачение он выбрал сегодня выгодный и неприятный цвет. Хотя, в общем-то, к этой поездке Безу приготовили белый эмалевый доспех, но, нагрузившись им утром, он глянул в зеркало и нашел себя смешным. Даже украшенные геральдикой наплечные щитки и сюрко не спасли доспех от безовского гнева - он выглядел в нем нелепым недоростком, и, казалось, должен бы греметь внутри, как тощая ветка в пустой жестянке.
Вот потому вместо белого рыцаря-спасителя к залу, где - он знал - уже собрались все святейшества, шел Хэйт, каким его знали. И с каждым его шагом где-то далеко, на границе Деспара, умирали люди.
Может, потому секущий снег, врывающийся в приоткрытые высокие стрельчатые окна, он невольно сравнивал со стрелами, и гадал, так же их много падает сейчас с неба на войска Баядера? Насколько ему удалось ослабить эту армию? Скольких воинов лишить руками вольных городов и своими - негласно?
Небо было серым и молчало, а снег - оставался всего лишь снегом.
Хэйт Вайед первый, здравствующий ныне правитель Королевства Людей, Айн Сида, остановился у дверей, украшенных резьбой, изображавшей спускающегося с неба избавителя. Прикрыл глаза, вспомнил, чего хотел добиться. И вошел.
Под цветные, украшенные мозаикой своды, под безмолвные и безразличные взгляды фресок на стеклах окон, в удушающий аромат амбры, ладана и дурных, затаенных мыслей, в теплоту, диктуемую тремя каминами по углам залы и дыханьем тех, кто мог сегодня (лишь сегодня!) думать что решает его судьбу.
Чеканным шагом он прошелся по коридору, образованному консисторией на их престолах (белые мантеллоне шиты серебряной нитью, пояса перетягивают их тощие тела так, что и не наклониться, мелкие биретты блестят нашитыми на них монетами, а красные сутаны, выглядывающие из-под мантий кажутся выпачканными в крови),  стремительно дошел до самого Верховного понтифика на
резном черном троне и опустился перед стариком на одно колено, как того и требовал протокол.
- Владыка. Благослови на борьбу во имя и славу веры нашей, стоять на страже всех детей Избавителя, нести свет веры в него тем, кто в глупости своей не знают еще о его всепрощении.
Просьба благословления была немного непривычной. Многословнее. Но Хэйт рассчитывал, что ему не откажут хотя бы в этом.

Регина не ответила ни слова, более того: даже бровью не повела. К ней относились неуважительно, она демонстрировала то же в ответ. Пишлый, гость ее экипажа по всем человеческим нормам, и человек ее круга по нормам воровским и бандитстким - вел себя из ряда вон, не здоровался, не представлялся, сразгону раздул собственное нахальство попыткой ее поддеть... Ну раз ведет себя по-хозяйски, пусть сам себе и рассказывает - подумала Регина и закрыла глаза. Не нравилось только, что так легко смог кто-то вызнать о ней, экипаж ее найти и ее саму тоже, ну а более всего - что ему что-то было от нее нужно. Всем от нее было что-то нужно. Это ей только, собственно, ни до кого впринципе дела не было.

- Убить меня он тебе тоже сказал? Ну так слушайся. - Регина свирипела внутри, снаружи же была будто обернута маслом - не подкатишь, не уколешь.
- И хозяйка я сама себе. Погода славная сегодня, дорогой мой.
Регина была хитра, изворотлива, умела носить маски, но то была работа. А эта морда - было то, что составляло ее жизнь. Те самые свои, которые на деле своими не были, которые завидовали и, верно, оттого поступали так. Но вот только она все еще считала их своими. Понимала, что это глупо. Но, видимо, не может человек не быть преданным дому, а потому Регина передавала на общаг деньги, пыталась выманить их на свои дела, как и в этот раз  с Софи Триер, но и откровенна со своими была всегда. Вот и сейчас.
Внутренняя ярость успокоилась к ней быстро, как и всегда, а потому она легко добавила только.
- Кто хозяин твой? И чего хочешь на самом деле? Я может и расскажу чего, если отведешь меня к шулерам местным, картежникам. Дело к ним есть.

- Не выйдет. - легко ответила Регина и снова закрыла глаза. Это было более чем перебором, отвечать на который она не хотела. Есди "красавчик" и правда работал на "любезного", то так с ней работать не стоило. Но втолковывать недоумку свои жизненные позиции нормальности Регина не собиралась.
Оттого закрыла глаза, умостившись в позе полного расслабления.

Он покинул экипаж, а ее наконец обуяла злость. Она прикусила губы и с силой вцепилась скрюченными пальцами в муфточку.
Этот "квасавчик" вел себя так, будто бы имел дело с дешевой проституткой. А Регина ею не была. Отнюдь. Получение информации через постель вообще не было ее коньком. Намного чаще она спаивала приставучих и они не получали ее, слишком мало было таких счастливчиков в ее жизни, которые могли этим хвастать, слишком уж она не любила именно эту постельную гру, хоть и использовала ее. Право же глупость, не использовать в некоторых случаях сильнейшее оружие! Сегодня был тот случай, когда необходимо было сделать исключение. Раз она не может потрахаться с герцогом, она была обязана потрахаться с другим, да еще славно и хорошо - необходимо было, чтобы герцог узнал. Еще ей потребуется момент удивления на следующий день, но она уже знала, что это будет.
А сейчас ее откровено бесило то, что к ней не отнеслись с должным уважением, что ей не доверяли и ее обманывали. Прямо или косвенно - какая к черту разница!
Это свидетельствовало о большем для нее. Он, видно, был плохо освдомлен о ее методах работы. Плохо осведомленный информатор - несостыковка приличная. И все это было Регине не по нутру.
Впрочем, пока это мало влияло. А быть точнее, не влияло ни на что.
Экипаж остановился, она вышла и поднялась к себе. Раазделась, выбросив платье к двери, как нечто лишнее, вошла в купальню и развалилась в наслаждении с бокалом вина. Ейй было плевать, в каком виде ее застанет "хозяин". Регина хохотнула и щедро приправила воду морской солью.