На горизонте вспыхивали молнии.
Белокаменные дома с красными черепичными крышами громоздились над площадьми, словно прикрывая детей от внезапно налетевших свежих порывов ветра, серые грозди голубей поднялись выше в небе, словно радуясь принесенной прохладе, и кружили там, задевая крыльями рыхлые животы надвигающихся серых туч.
Продавцы за прилавками засобирали снедь и крам, мелькая разноцветными и яркими бумажными пакетами, а старый флюгер на окраине Ауденарбе, издавна предвещавший горожанам смену погоды, повернулся, скрипя, на своем остове и указал на дождик.
Деревья в скверах и парках, переливаясь берлинской лазурью, сизым и охрой, зашелестели беспокойно, роняя листья на зеленую мягкую траву.
"Тучи низко. К дождю" - подумал Тери, пиная пустой бумажный пакет и рассматривая спины Таши и Элси. У кошатницы была белая майка и выглядели они, когда шли вот так, в обнимку, сестрами.
- Солнце скоро закроет, - добавил, когда остановились у статуи и звонко хлопнул себя по шее - мухи перед дождем сделались настырными. - Надо укрыться где-то. И домовых отловить. Они всегда знают, если что-то потерял. Только им еще надо заплатить чем-то...Я не очень знаю, чем....У меня Камелия, они ее и так слушаются. Ну. По доброй воле.
Гюнтер замолчал, смущенно ущипнув себя за ухо и поправив змея - он давно столько не говорил. Вернее, почти никогда так много не разговаривал. Не потому, что стеснялся, а просто не знал, зачем.
- Может, попросимся в трактир или на постоялый двор? Я здесь близко знаю "Голубого лиса", "Крысолова из Гаммельна" и "Тихое озеро"... Кошки нет, а домовые попрячутся, если задождит.